Соло на IBM - Страница 2


К оглавлению

2

Заходит контролер:

– Ваш билет? Документы?!

Документов у меня при себе не оказалось.

– Идемте в пикет, – говорит контролер, – для установления личности.

Я говорю:

– Зачем же в пикет?! Я и так сообщу вам фамилию, место работы, адрес.

– Так я вам и поверил!

– Зачем же, – говорю, – мне врать? Я – Альтшуллер Лазарь Самуилович. Работаю в Ленкниготорге, Садовая, шесть. Живу на улице Марата, четырнадцать, квартира девять.

Все это было чистейшей ложью. Но контролер сразу же мне поверил. И расчет мой был абсолютно прост. Я заранее вычислил реакцию контролера на мои слова.

Он явно подумал:

«Что угодно может выдумать человек. Но добровольно стать Альтшуллером – уж извините! Этого не может быть! Значит, этот тип сказал правду».

И меня благополучно отпустили.


Каково было в раю до Христа?


Семья – это если по звуку угадываешь, кто именно моется в душе.


Возраст у меня такой, что покупая обувь, я каждый раз задумываюсь:

«Не в этих ли штиблетах меня будут хоронить?»


Любить кого-то сильнее, чем его любит Бог. Это и есть сентиментальность.

Кажется об этом писал Сэлинджер.


Желание командовать в посторонней для себя области – есть тирания.


Вышел из печати том статей Наврозова. Открываю первую страницу:

«Пердисловие».


Реклама:

«Если это отсутствует у нас,

Значит, этого нет в природе!»

«Если это отсутствует у нас,

Значит, это вам не требуется!»

И наконец,

«Если это отсутствует у нас,

Значит вам пора менять очки!»


Благородство – это готовность действовать наперекор собственным интересам.


Любой выпускник Академии имени Баумана знает о природе не меньше, чем Дарвин. И все-таки Дарвин – гений. А выпускник, как правило, рядовой отечественный служащий. Значит, дело в нравственном порыве.

Зэк машет лопатой иначе, чем ученый, раскапывающий Трою.


Балерина – Калория Федичева.


В Америке колоссальным успехом пользовались мемуары знаменитого банкира Нельсона Рокфеллера. Неплохо бы перевести их на русский язык. Заглавие можно дать такое:

«Иду ва-банк!»


Умер наш знакомый в Бруклине. Мы с женой заехали проведать его дочку и вдову.

Сидит дочь, хозяйка продовольственного магазина. Я для приличия спрашиваю:

– Сколько лет было Мише?

Дочка отвечает:

– Сколько лет было папе? Лет семьдесят шесть. А может, семьдесят восемь. А может, даже семьдесят пять… Ей-богу, не помню. Такая страшная путаница в голове – цены, даты…


У соседей были похороны. Сутки не смолкала жизнерадостная музыка. Доносились возгласы, хохот. Мать зашла туда и говорит:

– Как вам не стыдно! Ведь Григорий Михайлович умер.

Гости отвечают:

– Так мы же за него и пьем!


Владимир Максимов побывал как-то раз на званном обеде. Давал его великий князь Чавчавадзе. Среди гостей присутствовала Аллилуева. Максимов потом рассказывал:

– Сидим, выпиваем, беседуем. Слева – Аллилуева. Справа – великий князь. Она – дочь Сталина. Он – потомок государя. А между ними – я. То есть народ. Тот самый, который они не поделили.


Главный конфликт нашей эпохи – между личностью и пятном.


Гений враждебен не толпе, а посредственности.


Гений – это бессмертный вариант простого человека.

Когда мы что-то смутно ощущаем, писать, вроде бы, рановато. А когда нам все ясно, остается только молчать. Так что нет для литературы подходящего момента. Она всегда некстати.


Бог дал мне то, о чем я всю жизнь просил. Он сделал меня рядовым литератором. Став им, я убедился, что претендую на большее. Но было поздно. У Бога добавки не просят.


Звонит моей жене приятельница:

– Когда у твоего сына день рождения? И какой у него размер обуви?

Жена говорит:

– Что это ты придумала?! Ни в коем случае! В Америке такая дорогая обувь!

Приятельница в ответ:

– При чем тут обувь? Я ему носки хотела подарить.


В искусстве нет прогресса. Есть спираль. Поразительно, что это утверждали такие разные люди, как Бурлюк и Ходасевич.


Есть люди настоящего, прошлого и будущего. В зависимости от фокуса жизни.


В Кавказском ресторане на Брайтоне обделывались темные дела. Известный гангстер Шалико просил руководителя оркестра:

– Играй погромче. У меня сегодня важный разговор!


Человек эпической низости.


Мой отец – человек поразительного жизнелюбия. Смотрели мы, помню, телевизор. Показывали 80-летнего Боба Хоупа. Я сказал:

– Какой развязный старик!

Отец меня поправил:

– Почему старик? Примерно моего возраста.


Человек звонит из Нью-Йорка в Тинек:

– Простите, у вас сегодня льготный тариф?

– Да.

– В таком случае – здравствуйте! Поздравляю вас с Новым годом!


Противоположность любви – не отвращение. И даже не равнодушие. А ложь. Соответственно, антитеза ненависти – правда.


Встретил я экономиста Фельдмана. Он говорит:

– Вашу жену зовут Софа?

– Нет, – говорю, – Лена.

– Знаю. Я пошутил. У вас нет чувства юмора. Вы, наверное, латыш?

– Почему латыш?

– Да я же пошутил. У вас совершенно отсутствует чувство юмора. Может, к логопеду обратитесь?

– Почему к логопеду?

– Шучу, шучу. Где ваше чувство юмора?


Туризм – жизнедеятельность праздных.


Мы не лучше коренных американцев. И уж, конечно, не умнее. Мы всего лишь побывали на конечной остановке уходящего троллейбуса.


Логика эмигрантского бизнеса. Начинается он, как правило, в русском шалмане. Заканчивается – в американском суде.


Любая подпись хочет, чтобы ее считали автографом.


– Доктор, как моя теща? Что с ней?

2